"Алиса" представила свой новый альбом "Изгой" 9 ноября в Лужниках. Православно-патриотичному Кинчеву удалось собрать полную МСА, и этот отрадный факт с удовольствием засняла съемочная группа Первого канала. Новые песни "Алисы" в концертном исполнении изрядно порадовали.

Стало уже общим местом кивать на то, что стилистика "Изгоя" попросту взята с последних альбомов "Rammstein" и "Clawfinger". Причем говорится это с изрядной долей негодования. Концерт в Лужниках показал, что можно вести речь не о копировании, а об органичном проживании жанра ню-металл Кинчевым. Сам-то жанр, положа руку на сердце, мало кому интересен, и собрать даже МСА, не говоря уж об "Олимпийском", сможет разве что "Rammstein". Кинчев тоже не один год присматривался к этому жанру и выдал в новых песнях такой звук, который интересен не только малочисленным поклонникам жанра. В этот вечер пришла вполне разношестная публика, от бизнесменов до совсем юных панков.

Сценография традиционно напоминает нечто среднее между стадионами перед выступлениями фюрера и студией для съемок Фрица Ланга. Красные вертикальные полотнища с "алисовской" символикой трепещут, и навевают совсем неправославные ассоциации. В дальнейшем эта мысль укрепляется исполнением песни "Звери" в нерекомендованном священниками, по словам самого Кинчева, виде. "Цепь да клетка зверю в удел" заменена на грубоватую "Зверя лечит только отстрел". Ох, мучают Кинчева бесы по ночам… Ох, мучают…

Кинчев трагически смотрит на первый же зажженный фаер на первой же песне "Шабаш". Смотрит, но ничего не говорит. В черной обтягивающей майке, черной юбке-килте и поясе с серебряной бляхой певец провоцирует к гомосексуальной эстетике. Однако он слишком явно несет театрализацию, слишком пристально следит за пластичностью каждого своего движения, чтобы поверить и идентифицировать образ с артистом. Он играет в театр теней. И право, жаль, что телесъемка не позволяет использовать эффекты театра теней – Кинчев стал бы еще более скульптурным и выразительным.

Альбом "Изгой" спет весь. Довольно внушительный инструментальный состав на сцене – клавиши, две гитары, бас и барабаны, не спасают от необходимости использовать уже почти традиционный плейбэк. Кинчев двигается по авансцене, по самому краю, затем взбегает на помост к ударнику. Он двигается уверенно, каждый жест отрепетирован и никаких нарушений стиля Константин себе не позволяет.

На "Зверях" зажглось такое количество фаеров, что пламя от них затмило пиротехнику на сцене. Огонь осветил довольно небольшое количество черных хоругвей и транспарантов с православной символикой. Как можно было понять, эти группы приехали из Питера. Позднее они попытались устроить странное скандирование "Пи-тер! Пи-тер!", однако общая масса зрителей их закономерно не поддержала.

Кинчев сурово смотрит в зал, эффектно поджав нижнюю губу. Для пущего эффекта на него дует специально поставленный ветродуй. Впрочем, эффект длится до тех пор, пока его волосы не перестают быть сухими. Монументальность позы артиста перед микрофоном остается.

Для подержания контакта с публикой Кинчев использует просьбы-приказания подпеть. "С кем ты?" из "Смутных дней" поет весь зал, наверняка подсознательно решая для себя эту проблему. И вот в чем дело. Это – пафос. Но этот пафос необычайно органичен для нынешнего Кинчева. Для другого артиста весь этот пафос был бы просто смешон. Но Кинчев выкатывает сжатые губы, поднимает подбородок и кивает зрителям, прикладывая руку к сердцу… Это образ овладевает Кинчевым, после того, как Кинчев овладел образом. Это – органика.

Песню "Изгой" вновь поет весь зал, под отбивание бочкой ритма. И снова залу дают петь весьма целевые для Кинчева фразы: "Жизнь... Моя война... Смерть..." Повторите эту речевку раз двадцать, и почувствуйте, как она воздействует на психику. Если не ошибаюсь, в психиатрии это называется "прямое внушение". В следующей песне Кинчев дает петь залу вот эту фразу: "Мы же помним, да или нет?" Чуть позднее Кинчев заставляет зал скандировать "Моя светлая Русь" раз десять-двенадцать. Сам же стоит в это время, сложив руки сзади и опустив голову, слушает.

Но все-таки совсем только новыми песнями "Алиса" в этот вечер обойтись не могла. "Мое поколение" с обилием клавишных и прибранным басом потеряло, как показалось, в мощи. Зато сам Кинчев стал куда мощнее ее петь, а былой энтузиазм сменился усталой горечью в самой глубине зрачков. Благо, что большие экраны по краям сцены позволяли видеть крупные планы. "Иди ко мне!" - тут Кинчев переходит на совсем утробный рык. И в контексте "Изгоя" этот рык кажется идеальным по стилю.

"Звезда по имени Рок" с распевными гимнами взрывается выстрелом пушки с серебристыми конфетти. Распевные гимны – это конек "Алисы". И вновь старая добрая "Красное на черном". В сторону сцены летело несколько фанатских шарфов, и вот один из них долетел, наконец, до Кинчева. Тот возложил его красной стороной на плечо, и песня обрела свое визуальное воплощение. Спел – и выбросил шарф назад в зал.

Визуализация во всем. В цоевской песне "Спокойная ночь" есть такой текст: "Соседи приходят, им слышится стук копыт". В начале этого куплета Кинчев стал потешно скакать по сцене, а на этих словах – и вовсе стучать сапогом по сцене, изображая этот самый стук копыт. Зато дважды после цоевских песен поблагодарил зрителей и автора: "Спасибо вам! Спасибо Цою!"

На "Иерусалиме" музыканты стали поочередно уходить со сцены, а зрители – готовиться к бисам. Мы с коллегой попытались отгадать, что же споет еще нам Кинчев. Альбом "Изгой" сыгран целиком, кроме "Крещения". Так что с "Крещением" была полная ясность, но вот выбор еще одной песни Цоя, каюсь, не отгадали. Сначала прозвучала "Песня без слов", весьма органичная для нынешнего умонастроения Кинчева: "Весь мир идет на меня войной". И успокаивающая баллада – "По крещении тебя, по крещении меня, по крещении нас" - уже в самом конце.

Я шел и думал. Все-таки как хорошо, что Кинчев не превратился в скульптуру, которую он так любит изображать на концертах. Что он ищет, мучается, экспериментирует. Что появился несколько лет назад в мире этот самый ню-металл. И много было подражателей, но только "Алиса" органично вплела в эти безжизненные холодные гитарные "запилы" свой старославянский колорит и свои новославянские думы. Что такую "Алису" интересно слушать и интересно читать в печатном слове.

А потом остановился, и сам себе удивился. Чего же тут такого необычного? Все же так должны жить. Все.

Вадим ПОНОМАРЕВ, NEWSmusic.ru
Фото - Анна МАКАРЕВИЧ, Real Records