Лидер группы «Браво» Евгений Хавтан никогда не скрывал своей любви к 60-м годам и музыке того времени. Некоторым казалось, что и сам коллектив уже перешел в категорию ностальгических аттракционов.
Однако, Евгений Хавтан рассказал, что его группа сейчас находится в наилучшей
форме и ее с удовольствием слушает молодежь. При этом лидер «Браво» не в
восторге от нынешней ситуации в музыке.
– «Браво» всегда исполняли музыку с налетом ретро. Вас не задевает, что
сейчас и группу воспринимают как героев прошлого?
– Мы не пытаемся реанимировать прошлое, а хотим возродить в музыке настоящее, -
говорит «Новым известиям» музыкант. - А настоящие корни уходят именно туда – лучшее, что было в
музыке, появилось в 50-е, 60-е, немножко в 70-е и 80-е, всё остальное было неким
повторением. Поэтому слово «ретро» по отношению к нам неуместно. По сегодняшним
британским группам я вижу тенденцию возрождения этой корневой музыки. Среди
молодых есть много хороших ансамблей, но большинство из них делают «музыку на
один сезон».
– Вас приглашают на ретрофестивали?
– Я как огня боюсь мероприятий со словом «ретро», потому что там собираются
люди, «поднятые из нафталина». Мы всего один раз играли на таком фестивале,
несколько лет назад: нам предложили выступить с Жанной Агузаровой, и мы
согласились. Но смотрелись, мне кажется, не очень органично на фоне того, что
там происходило.
– В целом вы довольны своим нынешним местом в шоу-бизнесе?
– Абсолютно. Сегодня основная масса наших поклонников находится в возрасте от 15
до 25 лет, это люди, которые не смотрят современное телевидение и не слушают
радиостанции. Они познакомились с нашей музыкой в Интернете, так же, как я много
лет назад свою любимую музыку выбрал сам с «виниловых» пластинок и магнитофонных
бобин, и меня это вполне устраивает. Вообще есть ощущение, что в музыке всё
становится на свои места и начинает происходить так, как должно происходить.
– А группа «Браво» еще чувствует в себе силы и желание удивлять?
– Я никогда не собирался никого удивлять, иначе стал бы клоуном или факиром, или
выходил на сцену в громадных желтых трусах. Мы играем концерты, от которых наш
зритель и мы до сих пор получаем удовольствие.
– Какой период в истории группы для вас был самым интересным?
– Смотря что считать критерием – деньги, количество концертов? Если
ориентироваться на внутреннее удовлетворение от своего дела, то такой период –
сейчас. Самый большой коммерческий успех был в начале 90-х. Мы играли 15–20
концертов в месяц, но сейчас это время вспоминается как жуткое. Сейчас я лучше
понимаю, что происходит во мне, в музыке. Мне не нужно ни за кем гнаться,
поэтому наибольшее чувство внутренней гармонии сегодня. Группа «Браво» сейчас
находится на пике своей концертной формы. Мы наконец научились играть, звучать и
работать со зрителем в зале.
– Сложившаяся структура музыкальной индустрии стремительно меняется: отмирают
носители, музыка уходит в Интернет. Для музыкантов это положительные изменения?
– То, что сегодня происходит, очень хорошо. Есть и минусы: новые яркие имена,
появившиеся из Интернета, можно по пальцам пересчитать. Но прекрасно, что
благодаря Интернету лопнули мыльные пузыри – большие и маленькие компании,
которые наживались на неконтролируемых тиражах пластинок. В 90-е годы понять,
сколько дисков продано, было невозможно. Наш альбом «Дорога в облака» находился
на первых позициях по продажам, но реальные тиражи знала только издающая
компания. Интернет дал возможность новым ансамблям показывать свои песни и иметь
аудиторию не только в России, но и за границей без посредников в лице
телевидения, радио и издающих компаний. Носители меняются, это нормально: я
слышал, что виниловых пластинок в Британии продается уже больше, чем
компакт-дисков. Недавно я был в Сан-Франциско и зашел в музыкальный магазин, где
бываю каждый раз. По сравнению с прошлым визитом пластиночный отдел стал меньше
в четыре раза. Но люди, которые хотят слушать музыку в хорошем качестве, все
равно будут покупать и винил, и компакты. Ансамбли, которые мне интересны, я
покупаю для своей коллекции на CD – и любой уважающий себя меломан будет
поступать точно так же.
– Повлиял ли экономический кризис на количество концертов?
– Да, он на всех повлиял, но в панику, в отличие от некоторых коллег, у которых
послетали корпоративы, мы не впадали. Концерты были постоянно, а сейчас и вовсе
все хорошо.
– Когда в 80-е открылись шлюзы и из подполья полезли музыкальные группы, многие
из которых и играть-то не умели, их встречали с интересом и энтузиазмом. Сейчас
публика все уже видела, ее сложнее расшевелить.
– Не могу сказать, что к музыке совсем пропал интерес. К плохой, неинтересной –
угасает. В целом отношение к музыке стало спокойнее, но если в Москву приезжают
хорошие артисты, клубы на них забиты битком.
– Но музыка перестала быть кодом, с помощью которого молодежь отличала своих от
чужих…
– Так было в основном у нас. Рок-музыка долго зажималась, запрещалась, поэтому
отношение к ней было трепетным. В 60-е в Англии и Америке она была в большей
степени развлечением выходного дня: в субботу послушал, потанцевал, в
понедельник пошел на работу с нормальной головой. Сейчас такая модель
приживается и здесь: в плейлистах молодых людей уживаются совершенно разные
жанры, и музыкальные вкусы уже не являются видом самоидентификации.
– После нескольких «сытых» лет в музыку начал возвращаться какой-то протест:
музыканты участвуют в демонстрациях, выдвигают требования, поют резкие тексты…
– Не думаю, что это дань моде. Просто естественная реакция на ситуацию в стране,
в которой мы живем. Музыканты, у которых есть позиция, ее высказывают.
– Но в рамках репертуара «Браво» это невозможно?
– Мы никогда не были социальной группой. В 80-е годы многие в московской
рок-лаборатории пели про колбасу, которая была в дефиците, мы пели про любовь и
про пижонов. Протест не наше амплуа, а каждый музыкант хорош на своем месте. У
меня есть гражданская позиция, но она не обязательно должна выражаться в музыке,
которую я играю.
– Какие же есть способы ее выразить?
– Мы не играем на Селигере или на кремлевских концертах. У некоторых музыкантов
есть ярко выраженное желание быть поближе ко всему этому. Мы в 1996 году Ельцина
поддерживали, но сегодня мне стыдно за все это. С тех пор не участвуем ни в
каких предвыборных или политических концертах.
