Оперная прима Елена Образцова рассказывает о закончившемся в Петербурге международном конкурсе теноров и о ситуации вокруг Михайловского театра, о своих эстетических пристрастиях и жизненных приоритетах, вспоминает Тимати и блокаду.

Конечно, самым существенным с точки зрения искусства является конкурс теноров имени Паваротти, где победителями объявлены Хачатур Бадалян (также специальная премия за лучшее исполнение неаполитанских песен), Алексей Саяпин (также специальная премия за лучший ансамбль и премия Доминго) и Алексей Татаринцев (также премия за лучший сценический образ и приз зрительских симпатий). Но в своём интервью Елена рассказала не только о конкурсе, но также и о ситуации вокруг Михайловского театра, о своих эстетических пристрастиях и жизненных приоритетах, вспоминает Тимати и блокаду.

— Конкурс в любой области всегда обозначает проблемы, которые на данный момент в этой области существуют. Какие недостатки выявил или подтвердил конкурс имени Паваротти в подготовке молодых теноров?

— Отсутствие хороших педагогов прежде всего. Мальчишки много кричат, вместо того чтобы петь, но это не столько их собственная проблема, сколько проблема школы. Должен быть рядом человек, который объяснит, подскажет, скорректирует. Педагогических кадров не хватает. Поэтому, кстати, я очень рада, что в составе нашего жюри оказался Зураб Соткилава — как раз он, несмотря ни на что, продолжает искать молодых певцов и воспитывать молодых певцов, практически все перспективные российские теноры сегодня — его ученики.

— А репертуар? Участники конкурса поют одно и то же: Калафа из «Турандот» Пуччини, Неморино из «Любовного напитка» Доницетти...

— Их можно понять, ария Калафа очень эффектная и позволяет показать себя с лучшей стороны.

Но действительно, проблема с репертуаром стоит остро. Причём не с репертуаром, а с самими артистами, которые ленятся. Кстати, эта черта свойственна в первую очередь именно нашим певцам, да и вообще всем нашим людям. Молодые артисты за рубежом стараются искать оригинальные произведения, чтобы удивить публику или жюри. А нашим лень! Они просто берут то, что лежит на поверхности...

— Однако, комментируя отмену постановки в Михайловском театре, оперой которого вы на тот момент руководили, «Орестеи» Танеева, вы заметили: «Если опера столько лет не шла — значит, что-то с ней не так». За счёт чего же тогда молодёжи расширять репертуар?

— Боже упаси плохо отзываться о Танееве, но на самом деле есть много просто выдающейся и при этом редко исполняемой музыки, просто её надо находить и петь. Я сама в этом году сделала программу музыки барокко. Лень — черта нашего национального характера, с этим трудно что-то поделать. Но надо её преодолевать, и прежде всего в творчестве. И конкурс — тоже определённый барьер, способствующий этому преодолению.

— Конкурс неслучайно носит имя Паваротти — вы работали, общались с ним. Какие впечатления у вас остались от него как от человека?

— Мы с ним работали сначала в Сан-Франциско, потом в Нью-Йорке, в Европе, пели «Бал-маскарад» Верди и некоторые другие спектакли. Прежде всего это был, конечно, великий артист, и очень требовательный к себе, сильно переживал, если что-то не удавалось сделать на должном уровне.

— А вообще с кем из партнёров-теноров вам приятнее, легче всего было работать?

— Из российских — с Володей Атлантовым. Он, помимо всего прочего, ещё и замечательный драматический актёр. А если брать шире — с Пласидо Доминго. Великий певец, прекрасный актёр, чудный партнёр, красивый мужчина — всё в нём как-то очень удачно сошлось. Хотя я пела и с Каррерасом, и тоже с большим удовольствием, и со многими другими артистами того же класса.

— В конкурсе памяти Паваротти участвовали среди тридцати соискателей шесть контратеноров, до финала дошёл один. С контратенорами какая-то особенно сложная ситуация?

— Тут дело ещё и в том, что итальянские члены нашего жюри посчитали, что, поскольку Паваротти никогда не пел репертуар контратеноров, было бы некорректно награждать этот голос премией его имени. Но и не отметить достоинства голоса и техники лучшего из участников в этой категории мы не могли, поэтому ограничились спецпризом.

— Где вы в последнее время проводите больше времени — в Москве или в Петербурге?

— После того как я стала художественным руководителем петербургского Михайловского театра — конечно, в Петербурге, практически весь последний год я прожила здесь, хотя в Москве у меня были концерты, я пела две новые сольные программы. Конечно, я могу сказать, что, как и многие артисты, живу в самолёте. Но надеюсь, что в следующем году буду в Москве бывать чаще, хотя я родилась в Ленинграде и это тоже мой город. Сейчас я вообще надолго лечу в Японию!

— Ваше, если можно так сказать, возвращение в Москву тоже связано с работой?

— У меня есть идея сделать телепроект, где известные люди пробовали бы себя в оперном жанре. Сколько можно уже смотреть эти «Фабрики звёзд» бесконечные? Пусть телезрители услышат настоящую музыку! Руководство Первого канала, кажется, этой идеей увлеклось.

— Для вас это будет уже не первый опыт пробы сил в так называемом шоу-бизнесе — летом вы вели, и вполне успешно, один из вечеров популярного телеконкурса «Новая волна» в паре с рэпером Тимати. Какие у вас остались впечатления?

— Прекрасные! Я очень рада этому знакомству.

Тимати — замечательный, очень глубокий мальчик, знает иностранные языки, с ним очень интересно общаться. А то, что он весь в цепях и татуировках, — ну это же имидж, что тут такого? Я тоже себе тогда для концерта татуировку для руки нарисовала!

— Вы ведь не только на сцене с ним общались, он вас ещё и в своём спортивном автомобиле катал по Юрмале!

— О да, ждал, пока освободится дорога, а потом выжал 260 км. Наверное, думал, что я испугаюсь, закричу, а я только говорила: «Давай, жми!» Я же на таких машинах, будучи на гастролях в Италии, ездила ещё тогда, когда в Советском Союзе о них и не слышали!

— Многие ваши коллеги того же ранга и статуса исповедуют очень консервативные взгляды на жизнь и в особенности на искусство. Вы же, напротив, открыты всему новому — это связано с особенностями вашего характера, с эстетическими вкусами или с чем-то другим?

— Да я просто люблю жить! Практически всю блокаду до конца я пережила в Ленинграде. Мы уезжали по Дороге жизни чуть ли не с последним грузовиком, и мама рассказывала мне, как машина, шедшая впереди нашей, прямо на глазах ушла под лёд. После этого любое событие своей жизни, уже одно то, что я живу, я воспринимала как счастье, как Божий дар. С этим ощущением я живу постоянно. Я пою оперу, старые советские песни, джаз, играю в спектакле Виктюка, хочу делать проект на телевидении — мне это интересно.

— Вы очень любите общество молодых людей...

— Конечно, только с ними можно самой оставаться молодой, ощущать современную жизнь, петь современную музыку. Несколько лет назад я решила похулиганить, остриглась почти наголо и выходила так на сцену. Первая реакция у зрителей — шок, но потом все восприняли это с юмором. Потом увлеклась мюзиклами, сделала целую программу из зонгов Курта Вайля, заинтересовалась некоторыми номерами из «Чикаго».

— Но как вы относитесь к современной оперной режиссуре?

— Я считаю, что художник имеет право на всё — но если он сам автор произведения. А калечить чужой замысел нельзя. Я участвую в постановке «Пиковой дамы» Валерия Фокина — это современный и очень интересный режиссёр, и мне нравится этот спектакль. А когда начинают что-то переиначивать, да ещё купировать музыку, — для меня это неприемлемо. Я считаю, что это всё просто от безграмотности и отсутствия таланта.

— Были случаи, когда вы отказывались от участия в проекте, потому что вас не устраивал подход режиссёра к материалу?

— Итальянский продюсер, кстати, сын выдающегося певца Марио Дель Монако, пригласил меня спеть Кармен. Спектакль уже к этому моменту был готов, и я приехала заранее, чтобы увидеть его на сцене, — так легче войти в постановку. Я смотрю — а там Хозе в красных трусах, в боксёрских перчатках. Ну и так далее: Кармен — проститутка и всё в том же роде. Я взяла обратный билет и улетела. Дель Монако на меня обиделся страшно, только недавно простил.

Валентин Колесников, «Частный Корреспондент»