После триумфа на Евровидении я искренне полагал, что Дима Билан станет пастырем сумеречных душ.

Нет, я серьезно: после триумфа на «Евровидении», а это был именно что триумф, поднебесный взрыв, выброс огненной лавы, радуга о тридцати, не семи, цветах, прожектор, разорвавший тьму!

После означенного триумфа я искренне полагал, что Дима Билан станет пастырем сумеречных душ. Пятнадцать лет я сношу упреки в избыточной патетике, а сейчас сам напрашиваюсь на них, ибо это тот самый случай, когда высоковольтная лексика уместна, как смокинг на высоком собрании.

Но я не панегирик пишу про младшего своего брата Диму, которому, подозреваю, не до моих признаний в любви, ибо он с подачи своего окружения, ненавидящего меня, принужден отвлекаться на бегающие со всех сторон никчемные, лицемерные объятия.

Эй, Дима, это я, твой нареченный брат Отарик, помнишь меня? Мы в квартире нашего папы Юрия Шмильевича Айзеншписа клялись в дружбе и отвергали Сатану.

Теперь ты живешь с Сатаной в обнимку (бога ради, скажи своим людям, что это не оскорбления, а метафора), а я на окраине Москвы, и у меня есть все твои диски, ты молодец.

Прошлой осенью я понял, что после триумфа на «Евровидении» развития не будет. Для этого нужен Айзеншпис и я в углу студии; папа Юра ушел, а я… кому на фиг теперь я сдался?!

Слов человеческой речи не хватит, чтобы высказать недоумение по поводу того, что вместо сугубо музыкальной деятельности Билан все время теперь спускает на то, чтобы перед нужными камерами, в кругу нужных людей говорить нужные слова с нужной интонацией.

Раньше, насколько я помню, это время уходило на репетиции и выступления, ибо артист, так полагал Великий Айзеншпис, должен делать ремесло, вернее, превращать его в высокое служение! И соблюдать субординацию между собой и остальными. Речь не продиктованной высокомерием дистанции, чуток сдобренной лукавой мифологией.

Пора возопить: не перекармливайте Димой публику! Вы же знаете, какую известную реакцию это вызывает, так чего ж вы?!

Но, зная гипертрофированную обидчивость билановского окружения, провозгласившего самое себя авангардом человечества, разумеется, самого прогрессивного, сделаю высокооктановое заявление.

Я искренне считаю, что Яна Рудковская, во-первых, одареннейшая барышня! Не нуждающаяся в дружбе с такими лузерами, как я. Во вторых, невозможно игнорировать тот факт, что она много, если угодно, очень много сделала для Билана, за что ей и от меня громогласное «Благодарствуйте!».

Но продюсирование – удел очень немногих людей. Я знал всего только одного человека, хотя, да, я пристрастен, соглашусь. Тем не менее тут малейший перебор, малейшая невыверенность оборачивается чудовищным афронтом. Одна ошибка, будем считать таковой перебор по части навязывания Билана общественности, ведет к тому, что совсем скоро останется только смаковать собственное бессилие. Публика отвернется потому, что Рудковская, вне всякого сомнения, знает толк в том, как нужно подать и продать продукт, но она слишком эмоциональная (я полчаса подбирал слово) для продюсерского статуса.

Неужели не очевидно, что, если даже я запальчив в разговоре о Билане, запальчивость проистекает из братской любви! Я, шедший с ним рука об руку с первого шажка, должен это доказывать?

Жестокое требование этой людоедской профессии (а быть публичной персоной и есть самая людоедская профессия) «любить людей» налагает на персону обязательства соблюдать подвижное равновесие между декларациями и поступками. Ради бога, не обижайтесь в очередной раз, но за прошедшее время чем вы меня поразили? Я видел, как туман спускается с гор, как в северном полушарии солнце вспыхивает как спичка, я видел даже Ивана Демидова без очков и трезвого «Иванушку» Рыжего, а вы меня вместо офигенной песни хотите поразить дружбой с Андроном Кончаловским. Да за такой баблос я вам «Клан Сопрано» сниму с Биланом и Шарлиз Терон в главных ролях!!!

Экое великое волнение умов соорудить глупую заметку, как Майкл Джексон щупал моего друга и обомлел от счастия. Насколько я знаю, Джексон теперь щупает всех, а в меня бы влюбился, если бы увидел мой горделивый профиль. А от Киркорова вообще упал бы и не встал более.

Песни давайте! Песни повышенной чувствительной святости. Которые, как «На берегу неба», дорогу нам, пигмеям, освещают.

Должен определенно заявить, что после вручения премии «МузТВ» ни единого слова не произнесть в адрес Юрия Шмельевича – это надо было додуматься. Мой черепок, полный черного перезвона, не может этого уразуметь.

Вот такие телодвижения и антихудожественные акты, находящиеся за гранью этики, и убивают веру в хорошее.

Ссориться со всеми, кто не угоден, со сверхзвуковой скоростью – это надо уметь, братцы.

У Билана золотое сердце и огромное, соразмерное масштабу дарования, честолюбие. Боюсь, вскоре честолюбие затмит, застит дарование.

Он очень внимательно читает сейчас этот текст. Есть подозрение, что прослезившись. Ибо мы с ним никогда не считали сантименты чем-то непристойным. Мы ученики Юрия Шмильевича. Мы с эпохой раньше общались во всеоружии сердешной улыбчивости.

Теперь он готовится к суду, где будет, другого выхода нет, говорить, что черное – это белое, и наоборот, а я готовлюсь к рождению пятого ребенка, у меня есть друзья и четыре рубля для счастия. Правда, разные жизни?

Агрессивно творимый миф «Дима Билан» сменит вывеску. Что тогда?

Все на свете вопрос выбора, контекста и интерпретации.

Если выбор будет неверный, тотальный разлад с миром неминуем.

Тогда не до песен будет.

Тогда затянем отходную при свечах.

Я люблю тебя, Брат. (Можешь подать за это на меня в суд.)

"Твой День"