Старые народные песни петь некому, новые еще не спели. Каковы русские народные песни двадцать первого века? Мила Кикина уверена, что уже сейчас, возможно, мы по телевизору слышим самые настоящие народные песни двадцать первого века, и спустя сотни лет их начнут петь фольклорные ансамбли.

Мила Кикина уже не первый год соединяет русские народные распевы с вполне интеллигентным рок-звучанием группы «Калитку прикрой». Необычный музыкальный сплав окрашен прежде всего неординарной личностью самой Милы. Слишком непривычно для многих звучит поставленный голос рядом с непростыми на слух аранжировками.

И биография у нее совсем необычная для фолк-певицы. Закончила музыкальную школу по классу скрипки, и сразу же начала сольную карьеру в Москонцерте с русскими народными песнями. Однако затем поступила и закончила театральную академию ГИТИС. Работала актрисой в театре им. Ермоловой, потом скрипачкой в группе Ольги Арефьевой. Последние годы ведет успешную сольную деятельность как певица, и занимается как педагог с начинающими вокалистами и детьми.

Мила Кикина ответила на вопросы «Часкора» о самоощущении, вызванном пребыванием между жанрами.

- Когда слушаю ваши песни, всегда мучает вопрос. Где для вас грань между аутентичным русским народным исполнением и актерской, артистической трактовкой. Где граница?

- Понятие аутентичности в народной музыке не существует. Любое явление развивается. И традиция петь русские песни, если бы она не была насильственно прервана, тоже развивалась бы. Русская песня многое вбирает в себя. Любые веяния, которые возникают в культуре и обиходе – тут же становятся частью песенной культуры.

Даже такие явления, которые я не очень люблю, как хор Пятницкого – так или иначе вынуждены прибегать к реконструкции того, чего сейчас в реальной жизни нет. И его исполнение уже тоже можно считать аутентичным, как я считаю.

- Доля авторского прочтения все-таки важна.

- Знаете, я хотела бы развеять ошибочное представление о том, что в былые времена в деревнях не было профессионалов, исполнявших народные песни. Материалы этнографических экспедиций показывают, что по деревням уже в те времена ездили вполне сложившиеся коллективы музыкантов. Сложно судить, насколько продолжительный период они существовали как коллектив, но факт остается фактом. Ездили «припетые» друг к другу люди. И профессиональные плакальщицы были, и многоголосие держали, и костюмы праздничные для выступлений шили.

Слушаешь какую-нибудь бабушку, и она рассказывает, что была у них в селе такая-то Маня, которая на свадьбах всегда вот так пела. И бабушка показывает, как пела та Маня. Понятно, что и та Маня была, прямо скажем, не Алла Пугачева. Ведь почему в песнях нет авторского прочтения? Пели те, кто в округе лучше пел. И мне кажется, что мое прочтение – примерно такое же.

- То есть вы себя соотносите с профессиональными певуньями 18 или 19 века, только перенесенными в наше время и в наши условия?

- Единственно, я на свадьбах почти никогда не выступаю.

- Почему?

- У меня был однажды опыт, когда меня пригласили на свадьбу. И там было все, что положено – игры, викторины для гостей, тамада. Но мои песни как-то не пошли. И я поняла, что такое можно делать только для «своих». Если кто-то пригласит, то спою с удовольствием. Но для корпоративов моя музыка вряд ли подходит. Мне приятнее играть для тех, кто разделяет мои взгляды. Может быть, я неправа.

Но я даже слушаю чужую музыку довольно редко. Был случай, как-то готовила одну интересную народную песню. И в этот момент пришла на концерт Инны Желанной. Глядь, а она ее уже поет. С этим же текстом, но немного другой мелодией. И у меня руки опустились. А вот не знала я о том, что «Ноль» и Силя поют свою версии песни «Повадился журавель, журавель На зелену конопель, конопель», и сделала свою версию. И у них прекрасная песня, и у меня по-своему. А если бы знала, то наверняка лишилась бы отличного номера в программе.

- Существует ли народная музыка двадцать первого века?

- Не знаю. Наверное, сейчас народная музыка – это Децл или «Руки вверх». Хотя это устаревшие примеры. Все равно все упирается в автора. Даже если про многие песни говорят «слова народные», мы же все равно понимаем, что у этой песни есть автор. Просто нам он неизвестен. Возможно, уже сейчас мы по телевизору слышим самые настоящие народные песни двадцать первого века, и спустя сотни лет их начнут петь фольклорные ансамбли.

- Бывает, когда этно-музыканты сами ездят в этнографические экспедиции, как Старостин. А бывает, когда идут в аудиоархив, и там слушают собранные другими записи, как «Иван Купала». Как поступаете вы?

- А я иду в нотную библиотеку. Потому что больше люблю ноты. Мне мешает интонирование, которое слышишь в аудио-записях. Я смотрю ноты, и работаю сама с собой.

- Как работаете? Вот есть ноты и есть ваше меццо-сопрано. Но ведь фольклорная подача отличается от оперной. Эти пресловутые плоские гласные…

- Вы затронули очень большую тему. Я считаю, что разница между оперной, роковой или фольклорной подачей – очень условная штука. У меня мама – педагог по вокалу. После ее смерти я сама очень много занимаюсь с учениками. Оперный вокал – это объем голоса, мощь. Такими данными я не обладаю. Академический вокал накладывает ограничения на исполнение оперных арий, но в жизни мы поем разными способами.

Я всегда пою своим голосом. И не делаю различий – вот сейчас спою в «народной» манере, а потом в джазовой. Да, иногда я использую для краски одну ноту, одну интонацию в «фольклорном» ключе. Но никогда не задумываюсь над этим. У меня есть голос, и им я пою.

- Но не получается ли аналогии с ремиксами? Ведь любую песню можно переаранжировать и перепеть в любой стилистике. Отказываясь от плоских широких гласных, не смещается ли точка сборки в живом теле песни?

- Мы опять возвращаемся к стереотипам. С чего вы взяли, что та сельская Манька-певунья пела именно плоским открытым звуком? Ведь мы с вами никогда не слышали, как пела Манька, профессионал.

- У нас есть записи начала двадцатого века.

- Но и на этих записях поют 80-летние бабушки. А голос молодой певицы Мани по звуковым характеристикам явно сильно отличается от голоса показывающей ее 80-летней бабушки. В тембре голоса неизбежно появляется дребезжание.

- Дребезжание – да. Но плоский звук, разве он меняется с возрастом?

- Бывает по-разному. И бывает в том числе, что с возрастом эта плоскость появляется. Надо это учитывать.

- Но не получается, что вместо танго мы получаем рок-н-ролл, условно говоря? А выдаем это за танго 18 века.

- Может быть, получается. Но поймите меня правильно. Не надо так трепетно относиться к аутентичному исполнению. Потому что традиция исполнения, не будучи прерванной, менялась бы и дальше. И пелись бы те старые песни, и прибавлялись бы новые песни, и как бы оно пелось бы сегодня – можно только догадываться.

- Если вспомнить историю, то после революции деревенские массы массово хлынули в города, где встретились с проявлениями городской культуры – и городским романсом, и незнакомой им еврейской мелодикой, и западными влияниями вроде фокстрота.

- Одесский фольклор тоже хлынул в культурный обиход. А затем пошла эстрада. Скажем, песня «Враги сожгли родную хату» мне кажется абсолютно народной песней. Так начал формироваться новый фольклор.

- После слома Берлинской стены к нам пришла и активно захватила позиции американская культура. Значит ли, что скоро русскими народными песнями станут рэп-речевки или r’n’b- композиции?

- Пускай русская песня вбирает все. Знаете, у меня в машине иногда крутится какой-то модный рэп, и там такая частушка звучит! Настоящая частушка, только сыгранная по-другому. Ведь мы всегда вбирали разные влияния. При Петре I открылась активная торговля с Европой, и фольклор сильно поменялся.

- Но должны быть какие-то фильтры? Скажем, Ревякин очень жестко фильтрует американскую блюзовость или африканскую ритмичность.

- Нет, мне абсолютно неинтересно что-то очищать или фильтровать. Наша сила – наши мелодии, дух. Они пробьются сквозь любой r’n’b. Я не считаю себя истиной в последней инстанции, но я вполне себе представитель русского народа. И в моей деревне это поют так.

Я росла на классических рок-образцах. И странно было бы отказываться от того, на чем выросла.

- Рок-аранжировки не являются ли по сути кандалами? Скажем, ваш рок-состав играет, и вы поете. Потом вместо вас выходит Таркан и поет турецкие мотивы все под ту же рок-конструкцию…

- Мне не кажется, что замена получится гармоничной. У нас в музыке достаточно много сугубо русской мелодики. Вставить в нее что-то турецкое – не получится. Хотя что-то, возможно, вставить можно. Но зачем?

- Пелагея пошла еще дальше вас по пути «рокизации», она скрестила русские песни с брит-попом и более тяжелыми жанрами.

- Ну, мы же никого не обманываем. Мы не говорим, что это русские народные песни. Все слышат русскую мелодику, и понимают, с чем она скрещена. И Пелагея так не говорит. Видимо, для нее удобнее находиться в том поле, где она находится. Она поет, как хочется. И я пою, как хочется.

- Почему фолк-исполнители гораздо менее популярны, чем многие исполнители в других жанрах?

- Потому что такая музыка сложна для восприятия.

- А казалось бы, наоборот.

- Выкосили целые поколения, которые любили и понимали толк в народной музыке. Сейчас русские песни требуют сложнейшего усилия от обычного городского слушателя. Он не подготовлен к их прослушиванию.

- Раньше было проще с восприятием? Были ли народные песни в размере 7/8, скажем? Сидят бабушки в избушке, и поют в нечетном размере.

- Были. Мы находим массу песен, которые вовсе не просты для исполнения и восприятия. Самые невероятные нечетные размеры, часто встречается переменный размер, расширенный бас, - множество нюансов. Это очень сложная музыка. Такие формы встречаются сейчас у Шнитке.

И непростая ритмика. Прихлопывают и в 7/8. Это не какая-то конструкция, которая пришла к нам издалека.

- Широкий зритель обречен на фольклор имени Кадышевой или Бабкиной? Как вы относитесь к ним?

- Когда Бабкина начинала, она исполняла очень интересные песни. Потом поменялось время, и изменился ее репертуар. Не думаю, что надо терять связь с глубинными традициями, чтобы иметь успех. Можно идти по пути упрощения, и исполнения ожиданий неподготовленного зрителя. Но это опасный путь. Мне кажется, что Бабкина – замечательная артистка, которая пытается выжить в предлагаемых обстоятельствах.

Она сама – прекрасная вокалистка. И ведет большую педагогическую деятельность, причем вовсе не учит петь своих учеников тот репертуар, который приходится исполнять на эстраде. Она учит серьезному пониманию фольклора.

- Что ждать от Вас в ближайшее время?

- Мы готовим новый альбом. В него войдут электрические композиции, и примерно три – акустических. Они уже готовы, и очень хочется показать. В новом альбоме непременно будет сюрприз – многоголосие. Обойдемся без семплеров, я все спою сама на студии. А на концертах уже придумаем, как выкрутиться. Про сроки выхода загадывать не буду. Как выйдет, так и выйдет.

Гуру КЕН, для издания "Частный корреспондент"