«Компания FBI Music разваливается, из нее бегут люди», – такие слухи уже несколько месяцев будоражат умы людей, вовлеченных в музыкальный шоу-бизнес. Сначала компанию покинул композитор Ким Брейтбург, который последние 10 лет ассоциировался с FBI Music, затем то же самое сделали артисты, которых компания продюсировала - Алексей Чумаков и Руслан Алехно.

Об истинных причинах их ухода в своем интервью Toppop.ru рассказал глава компании FBI Music, музыкальный продюсер Евгений Фридлянд.

- В прошлом году ты оказался третьим (следом за И.Крутым и И.Матвиенко) в списках состоятельных российских продюсеров по версии журнала «Форбс». Если FBI Music такая успешная компания, то почему из нее уходят люди? Ходят слухи, что компания FBI Music чуть ли не разваливается?

- Эти слухи ничего общего с действительностью не имеют. Как раз, наоборот, нами предпринят ряд действий по выведению компании из кризиса. Потому, что мировой финансовый кризис наибольший удар нанес именно по сфере развлечений. Количество продаваемых альбомов резко сократилось во всем мире, не говоря уже о нашем рынке. На продаже альбомов сейчас в России вообще невозможно заработать.

Очень сильно сократилось количество корпоративных мероприятий, заработки с которых и составляют сегодня основной доход компаний, специализирующихся на концертной деятельности. Видимо, мы все так хорошо жили в последнее время - росло количество наличности у предпринимателей и у народа, что люди подумали: так будет всегда. И гуляли по полной. Все были разбалованы этой ситуацией. Соответственно, неадекватно выросли цены на производство песен, плата за их ротацию по радио и ТВ. В какой-то момент просто теряло смысл заниматься шоу-бизнесом. Мы этого долго не ощущали. В ноябре-декабре прошлого года, когда кризис уже был в разгаре, у нас был положительный баланс. На тот момент наши потери составляли 20-30%, по сравнению с предыдущим годом. Начало января тоже было довольно оптимистичным. Но все, что началось позже, заставило нас почувствовать, что кризис – это не просто абстрактные слова, а реальность. Мы это ощутили на нашей кассе. Видимо, мы тоже были избалованы ситуацией, сложившейся на рынке, и в какой-то момент тратили деньги неадекватно.

Весной этого года у нас в кассе не было средств, чтобы выплатить зарплату сотрудникам. Бизнес стал «минусовым». Хоть и с опозданием на несколько месяцев, мы проанализировали нашу экономику. Сами разработали оригинальное программное обеспечение, которое помогло нам оптимизировать расходы и автоматизировало процессы, связанные с концертной деятельностью. Именно с этой сферы шоу-бизнеса сегодня идут реальные деньги, поэтому очень важно, чтобы эта вся система работала бесперебойно. Ведь если административная часть работает непрофессионально, начинаются сбои, страдает репутация артиста. От момента, когда происходит оплата за выступление, до момента выезда артиста на концерт – у нас все контролирует компьютерная программа. При помощи смс и электронных писем компьютер сообщает артистам, например, о гастрольном графике, о съемках на ТВ, обо всех изменениях и даже о начислении гонорара. Все происходит автоматически. Поэтому можно все проконтролировать: начиная с того, где, в какой отрезок времени находится артист, заканчивая тем, что происходит с деньгами.

- С экономикой понятно. А из-за чего все-таки люди ушли?

- Как только мы просчитали экономику, выяснилось, что расходы, связанные с Алексеем Чумаковым, были чуть ли не самые большие. Специально для этого проекта была собрана инструментальная группа, а помимо музыкантов, это еще техники, звукорежиссер, - то есть целый штат людей, которые обслуживали этот проект. Более того, для артистов, которые работают в нашей компании, у нас существовал определенный минимум зарплаты эквивалентный оплате за 10 концертов. И получилось, что когда произошел спад концертной деятельности (стало всего 3-4 концерта в месяц), мы ушли в большой минус, потому что вынуждены были платить артистам больше, чем зарабатываем. Кроме того, все песни Чумакова записывались с живыми музыкантами (духовые, перкуссия, масса гитаристов). Поэтому в разы выросла цена записи. Когда мы все это просчитали, получился совершенно неадекватный минус.

У нас с Алексеем состоялся разговор, по итогам которого он сам изъявил желание работать самостоятельно. Мы пришли к заключению, что у нас нет никаких проблем, связанных с личными отношениями, проблема была лишь в разном понимании того, что дальше делать с проектом. С моей стороны было абсолютно бесперспективно вкладывать деньги дальше, так как до окончания контракта оставался маленький срок, и любые вложения, даже самые минимальные (съемка одного клипа и его последующая ротация), не покрыли бы все доходы, полученные в перспективе до окончания контракта. А для Алексея, поскольку он деньги вкладывает в себя, в свое имя, а не, в кому-то другому принадлежащий брэнд, для него имели смысл долгосрочные вложения. Вложенные в него 50 или 100 тысяч долларов нет необходимости отрабатывать сегодня. Они вернутся только через несколько лет. Он молодой парень, у него все впереди. Поэтому тут было абсолютное движение навстречу друг другу. Более того, та сумма, которую Алексей компенсировал компании, сопоставима с теми деньгами, которые бывшие музыканты «Премьер-министра» должны были выплатить вчетвером в качестве компенсации за досрочное расторжение контракта.

Думаю, что после окончания моего контракта с Валерием Меладзе это, пожалуй, второй пример самого цивилизованного расставания продюсера с артистом. У меня никаких претензий к Алексею нет. Более того, мы договорились, что любая помощь, которая может быть ему оказана со стороны компании (от возможности работать в студии до пиара в СМИ), будет осуществляться на безвозмездной основе. Здесь я хочу поставить точку в трактовке нашего расставания, потому что СМИ очень любят громкие заголовки, типа: «Чумаков сбежал от Фридлянда». В этой ситуации все было полюбовно. Если бы каждый артист уходил так, как Алексей Чумаков, то я был бы этому только рад. Это, действительно, пример для подражания.

- А что касается Руслана Алехно?

- Дело в том, что у Руслана Алехно практически не было контракта с нашей компанией. После окончания проекта «Народный артист-2» мы должны были записать Руслану альбом, снять один клип и разместить его в эфире. Собственно говоря, все эти условия были выполнены. Чтобы реализовать это, с Русланом был подписан контракт ровно на один год. На этом все наши обязательства перед владельцем формата Pop Idol компанией Fremantle Media считались выполненными. Когда этот год истек, у нас с Русланом состоялся разговор. Я объяснил ему, что мы и так взвалили на себя непосильную ношу - большое количество молодых артистов - после окончания проекта «Народный артист-1». И он просто уговорил меня оставить его в компании, так как он согласен на любые условия. И понимает, что в этой очереди он будет самым последним.

Просто каждый год у нас с ним пролонгировался годовой контракт. Если нас устраивали наши взаимоотношения, не было никаких претензий, он автоматически продлевался. В результате для Руслана мы сделали даже больше, чем должны были сделать. Несмотря на то, что мы с ним подписали контракт позже всех остальных, у него вышло 2 полноценных альбома, 3 клипа. Он единственный из всех наших артистов съездил на «Евровидение». Так же, как и у Алексея Чумакова, у Алехно был живой состав музыкантов, когда он ездил в тур по Беларуси. Все эти расходы несла компания.

В наших отношениях наступил критический момент - как нам показалось, Руслан, видимо, по неопытности не очень адекватно отреагировал на суету во время подготовки к конкурсу «Евровидение» в Белграде в 2008 году. В какой-то момент он просто перестал слушать наши советы и рекомендации и повелся на не совсем правильные действия белорусской стороны, которая взяла на себя ответственность за подготовку Руслана к «Евровидению». Были совершены очень важные концептуальные ошибки, в связи с чем он даже не смог пройти через сито полуфинала. Вместо того, чтобы подрасти за счет мощного пиара, каковым является «Евровидение», мы, наоборот, получили отрицательный эффект. Количество концертов у Руслана резко сократилось. По итогам финансового года для нас стало очевидно, что с точки зрения экономики наши отношения стали бесперспективными. Поскольку в этом случае мы явились инициаторами расторжения контракта, Руслану была выплачена определенная сумма денег. Поэтому с Алехно мы расстались даже на лучших условиях, чем были прописаны в контракте.

- А какая кошка пробежала между тобой и Кимом Брейтбургом? Вы ведь долгие годы были партнерами. Даже аббревиатура FBI расшифровывается, как «Фридлянд, Брейтбург Интернейшнл».

- Что касается сотрудничества с Кимом Брейтбургом, то тут довольно сложная история. Я не собираюсь принижать значение и уровень интеллектуальных вложений Брейтбурга. В разные периоды компания называлась по-разному, но с того момента, как я привез в Москву Валерия Меладзе, компания называлась «Продюсерский центр Евгения Фридлянда». В этом смысле на начальном этапе у меня не было ни партнеров, ни соучредителей. Как деловой партнер Ким появился, когда мы начали работу над проектом Николая Трубача. Но ко всей остальной работе, например, с Борисом Моисеевым, с «Парком Горького», с Натальей Ветлицкой и т.д. Ким Брейтбург никакого отношения не имел. У нас с Кимом за плечами было 10 лет дружбы, поэтому для него на тот момент был важен сам процесс и деньги, которые он может заработать.

Постепенно за последнее десятилетие доля Кима в компании удвоилась. Включить фамилию Брейтбурга в название брэнда – это была исключительно моя инициатива и моя добрая воля. Меня об этом никто не просил и, тем более, не заставлял. Пока процесс шел, вклад Кима был очень значительным и важным в творческом смысле. В конце концов, это дало и хороший экономический результат. Шло время, компания росла, множились доходы, росла популярность и самого брэнда.

Но поскольку у нас появилось много проектов, надо было проделать большую работу по созданию музыкального материала для всех наших артистов. А для этого было необходимо спланировать и организовать весь производственный процесс, привлечь новых композиторов, текстовиков, профессиональных аранжировщиков, музыкантов, звукорежиссеров и т.д.

Я планировал, что с Кимом нам удастся превратить нашу компанию в "фабрику по производству песен". Но Ким, все-таки, в большей степени творческий человек, и он сам признавал, что "организация производства" не его конек. Поэтому вся эта работа шла не такими темпами, как я это планировал.

И если до кризиса это еще не так ощущалось, то потом стало совершенно ясно, что нужны радикальные меры. В этой ситуации я предпочел, что называется, «взять огонь на себя», самостоятельно перестроить и организовать эту работу, чтобы она велась более эффективно, и не взваливать на Кима ответственность за судьбу наших проектов.

Ким тоже понимал, что нужно многое менять, мы с ним довольно долго и трудно разговаривали, и в какой-то момент он пришел и сам сказал, что готов отойти в сторону. Он профессионал в своем деле, поэтому, я думаю, он также хорошо осознавал, что в данный момент важнее было сохранить компанию и наших артистов, нежели ставить во главу угла какие-то амбиции.

Более того, мы нашли ту форму, при которой и фамилия его остается в названии, и вся интеллектуальная собственность принадлежит ему, как это было и раньше. У компании с Кимом очень много договоров, касающихся авторских прав. И в этом смысле он остается одним из соучредителей и продолжает получать сегодня приличные деньги. А будет получать еще больше, когда наша страна научится бороться с пиратством.

- И никто из вас теперь не держит фигу за пазухой в отношении друг друга?

- Каждый в меру своего воспитания понимает ситуацию и ведет себя соответственно. Со своей стороны я не пытаюсь озвучивать никакие подробности. Это, пожалуй, первое интервью, в котором я говорю об этом.

У нас с Кимом было некоторое недопонимание, и это, на мой взгляд, совершенно естественно в отношениях партнеров, каждый из которых обоснованно считает себя профессионалом. Иногда мы действительно серьезно спорили, и в этом нет ничего плохого, поскольку зачастую именно в результате этих споров нам удавалось находить верные решения.

Однако со стороны могло показаться, что у нас действительно были какие-то неразрешимые противоречия, людям свойственно все преувеличивать. Особенно ранимые в этом отношении артисты, и подобные ситуации несколько расшатывали морально-боевой дух компании. Поэтому когда нам с Кимом удалось договориться, и я единолично возглавил работу по всем направлениям, всем стало проще. Поэтому сейчас мы находимся в самом мобилизованном состоянии. Думаю, что если кризис не затянется на пятилетку, а разрулится в более разумные сроки, мы выйдем на рынок еще более сильными и обновленными, еще более энергичными и креативными. Хотя мы с него никуда и не уходили.

– Как ты отреагируешь, если кто-то еще из артистов захочет уйти на тех же условиях, на которых компанию покинул Алексей Чумаков?

- У нас разные категории исполнителей. Есть коллективы – «Ассорти» и «Премьер-министр» - которые всегда будут принадлежать компании и продюсеру. Это зарегистрированные брэнды, товарные знаки. И вне зависимости от того, кто сегодня является лицом группы, представляет эти коллективы, они будут работать и приносить доходы компании. Что приятно, состав группы «Ассорти» не меняется уже 5 лет с момента создания. Никакой текучки у нас нет. И по окончании контрактов девушкам будут предложены новые экономические условия, на которых можно работать и дальше. На мой взгляд, коллектив находится во вневозрастной нише. То же самое когда-то предлагалось бывшим участникам «Премьер-министра». Из категории бойз-бэнда перейти в разряд вокально-инструментального ансамбля или что-то, типа Хора Турецкого. Меняется. Меняется репертуар, меняется аудитория, но популярность коллектива не теряется. То же самое может происходить и с группой «Ассорти». Коллектив изначально не был «заточен» на молодежную аудиторию, изначально был создан вневозрастной репертуар. Но если кто-то из участниц группы захочет уйти, то будем решать эти проблемы, согласно нашим контрактам.

У нас есть такая категория исполнителей, как Борис Моисеев. Нам этот артист не принадлежит, он просто нанял меня как продюсера. Но за последние 10 лет, в течение которых мы работаем вместе, у нас настолько все переплелось (и деньги, и права на песни и клипы), что разорвать наши взаимоотношения будет болезненно не только для компании, но и для самого исполнителя.

Боря много лет в шоу-бизнесе, он очень здравомыслящий человек, и прекрасно понимает, что какие-то импульсивные «революционные изменения» внутри проекта неминуемо приводят к потерям. В этом отношении мы всегда старались быть для него неким стабилизирующим фактором, помогали более адекватно оценивать ситуацию.

И, что немаловажно, Борис всегда мне очень доверял не только в творческом, но и в коммерческом смысле, ведь мы, по сути, ведем все его финансовые дела, и за все время сотрудничества у него не было ни единого повода усомниться в нашей порядочности в этом плане. А ведь желающих, что называется, «погреть руки» на доходах таких популярных артистов очень много.

Поэтому у нас с ним абсолютно адекватные экономические и личные взаимоотношения. И если еще 10 лет Боря будет востребован на рынке как артист, уверен, он будет работать с нами, потому что это выгодно всем.

А есть в нашей компании категория сольных исполнителей, их имена принадлежат самим артистам – Алексей Гоман, Александр Панайотов. Близится срок окончания их контрактов. И мы прекрасно понимаем, что для продолжения отношений нужны нестандартные подходы. Эти артисты меньше привязаны к компании. Для них процесс расставания будет более простым, чем для участников «Ассорти» и «Премьер-министр». Исходя из этого, в стратегическом плане, мы в Лешу Гомана и Сашу Панайотова вкладываем гораздо больше средств, чем в «Ассорти» и «Премьер-министр». Не потому, чтобы их привязать, а для того, чтобы продемонстрировать всем артистам, что для нас талант, миссия в отечественной музыке гораздо важнее тех денег, которые будут извлечены в качестве прибыли.

– Не ударит это твое признание по самолюбию участников «Ассорти» и «Премьер-министра»?

- Девочкам из «Ассорти» не должно быть обидно, потому что сегодня коллектив в разы стоит больше, чем любой сольный проект не только в нашей компании, но и в любой другой. Мало какой коллектив может похвастаться такой стабильной востребованностью и размерами гонораров. Без всяких спадов идет в гору и цена на коллектив, и количество концертов. Конечно, хотелось бы и большего. Но, думаю, что мы имеем абсолютно адекватные доходы от вложений, сделанных в этот проект. Думаю, что с «Ассорти» у нас будут более серьезные победы в перспективе.

А что касается участников группы «Премьер-министр», то изначально, может быть, и над ними довлела мысль, что они пришли кому-то на смену. Было много разговоров и про штрейкбрехеров и про то, что их просто используют в борьбе со старым составом. Тем не менее, они с первого дня пришли под знамена уже раскрученного брэнда. Конечно, им пришлось продемонстрировать свой профессионализм, но им не пришлось доказывать права на свое место в шоу-бизнесе. Они пришли на готовые рабочие места. И в этом смысле Саша Панайотов и Леша Гоман нуждаются в нашей помощи больше, нежели ребята, которые работают в вышеозначенных коллективах.

- Коль уж мы коснулись бывших участников «Премьер-министра». Было много судебных процессов, связанных с их уходом. Ты еще не устал судиться?

- Конечно, я морально устал. Здесь как на Великой Отечественной войне – я сражаюсь за свое, а экс-«премьеры» пытаются отобрать чужое. Поэтому меня это гораздо больше морально истощает, нежели их. Для них это баловство, абсолютно неосознанная и бесперспективная игра. Но в конечном итоге по ним это ударяет гораздо больнее, чем по мне. Для меня их уход был большой проблемой только первые пару лет. Ведь я остался с большим количеством молодых артистов, без серьезной статьи доходов. 4-5 лет назад группа «Премьер-министр» приносила хорошие деньги, это был серьезный бизнес. Эти доходы позволяли продвигать молодые проекты. И прежние участники коллектива это понимали. И отдавали себе отчет, что с их уходом могла пострадать и безопасность компании. На это и был расчет. И те советчики-консультанты, которые им советовали уйти, как раз на это и рассчитывали. Им всем хотелось видеть похороны компании.

В первые дни нашего конфликта, чтобы привести в чувства музыкантов, я обратился к своим партнерам, друзьям, которые работали в СМИ и других структурах с просьбой не давать эфир бывшим участникам. В какой-то момент это сработало – их убрали из эфира. Но я уже много лет не предпринимаю никаких усилий, и мне, правда, все равно, где они появляются. То, что их творческие похороны состоялись, это уже для всех очевидный факт. Сегодня представители многих телеканалов и радиостанций говорят, что, якобы, я запрещаю пускать бывших участников в эфир. На самом деле люди таким образом просто переводят стрелки. Редакторам проще сказать, что это происки Евгения Фридлянда, а не говорить артистам правду, что их песни просто некондиционны. С очень обычным стандартным музыкальным материалом экс-«премьеры» ни на ТВ, ни на радио никому не нужны. Мне абсолютно неинтересно сегодня заниматься тем, чтобы перекрывать им кислород. Они его сами себе перекрыли.

- Если говорить не на юридическом языке, а на человеческом, в какой стадии сегодня находятся судебные дела?

- Было несколько направлений, связанных с тем, что они отказались от выполнения своих обязательств. Были суды по поводу компенсации за нарушение их контрактных обязательств, были споры о товарном знаке, о защите чести и достоинства, о принадлежности фонограмм и прав на песни. На сегодняшний день по всем направлениям все суды нами выиграны. Сегодня бывшие участники «Премьер-министра» находятся под постоянным прессом судебных исполнителей. За их доходами следят. Они вынуждены постоянно выплачивать компенсацию. Им в очередной раз отказано в регистрации товарного знака, где бы ни использовалось название «Премьер-министр». Они обязаны принести извинения за то, что клеветали на меня. Судом также подтверждено, что все авторские и смежные права на песни принадлежат компании. Поэтому кто бы чего ни говорил, ситуация такова, как я описал.

- У меня складывается ощущение, что многие наши звезды совсем не почувствовали финансовый кризис. Да, уменьшилось количество концертов, отменилась большая часть корпоративных выступлений. Но наши артисты по-прежнему живут на широкую ногу. Во всяком случае, никто из них ни разу не пожаловался на отсутствие денег. Это обманчивое впечатление?

- Безусловно, доходы у артистов резко упали. Конечно, для звёзд первой величины, таких как Алла Пугачёва, Филипп Киркоров, Кристина Орбакайте, кризис не повлек таких значительных потерь. Они просто компенсировали количество своих концертов увеличением их стоимости. Если не так давно концерт, например, Аллы Пугачёвой мог стоить порядка 40 тысяч евро, то сегодня эта цифра уже в два с половиной раза больше. Но это смогли себе позволить только такие мега-«звезды», и, в принципе, они имеют на это право благодаря своим заслугам и действительно выдающейся популярности.

Но их не так много, и этот пример совсем не показатель для всего российского шоу-бизнеса. На сегодняшний момент у нас существует порядка 400 популярных исполнителей, и 90% из них очень серьезно пострадали от кризиса.

Если раньше у артистов было большое количество концертов в Москве, и они могли зарабатывать очень хорошие деньги, даже не выезжая куда-то на гастроли, то теперь для поддержания своих доходов на прежнем уровне они вынуждены выступать в самых отдаленных регионах, куда их приглашают. Артисты хватаются за любые предложения и готовы идти на любые скидки.

Такое положение дел отразилось также на рекламных и PR-бюджетах большинства артистов. Многие сильно сократили средства, которые выделяли на свое продвижение в СМИ.

Что касается личных расходов, то большинство наших звезд слишком хорошо зарабатывали в прошлые годы, поэтому у них есть кое-какие запасы. Но если раньше звезды охотно ездили за рубеж только для того, чтобы отдохнуть, то сегодня они стараются совмещать это с работой. В общем, все стали считать деньги и уменьшили свои расходы.

Вообще, большие трудности со своими проектами в кризис испытывают не только такие продюсерские центры как наш, но даже те продюсеры, которые имеют поддержку со стороны таких медиа-гигантов, как Первый канал. С большим трудом запускаются новые «Фабрики звезд». А у нас, в принципе, все достаточно неплохо. Наши проекты продолжают приносить доход, пусть и не такой большой, как раньше. У нас отлаженная система работы и в плане организации концертов, и в плане PR, и в административно-хозяйственной сфере. И уже можно с уверенностью сказать, что перестройка нашей студийной работы тоже идет достаточно успешно, новые песни наших исполнителей в горячей ротации на центральных радиостанциях. В общем, в кризис мы не сидели, сложа руки. Нам удалось мобилизовать все свои ресурсы, оптимизировать процессы и развиваться дальше.