- Говорят все грамотно, но пора что-то делать, - считает певец.

Как обычно, разговор с лидером «ДДТ» Юрием Шевчуком у «AиФ» вышел за рамки обычной беседы о рок-музыке и её неисповедимых путях. Как автор множества песен на социальные темы Шевчук не может пройти мимо вопросов, которые его волнуют в первую очередь как гражданина.

- Почти 3 месяца ты с «ДДТ» был на гастролях. Какие у тебя впечатления от поездок по стране?

- Господь, конечно, Россию не обделил красотой и природными богатствами. Но во многих местах я физически страдал, наблюдая войну человека и природы, этой гармонии, подаренной нам Создателем. Горы, леса, могучие реки и... нелепые бетонные заборы с кучами мусора тут и там. Мы говорим о модернизации экономики, а у нас в стране все вены - дороги - в «тромбах». Кое-где в Сибири и на Урале мы ехали на автобусе со скоростью 20 км/ч в течение 5-6 часов, потому что вместо асфальта одни ямы. Нормальные дороги проложены только в аэропорт, к центральной гостинице или газпромовской базе. А «Газпром» у нас - это государство в государстве. На гастролях меня как-то поселили в одном гламурном месте - там всё идеально, как в Швейцарии. Даже крытые площадки для гольфа есть. А за забором - разруха, нищета.

В каждом втором городе (если не во всех) большой бизнес контролирует губернатор и его приближённые. Это и есть вертикаль. С одной стороны, она как бы сцементировала Россию, не дала ей распасться. А с другой - внутри этой оболочки гниль, распутство и казнокрадство. И никакой инициативы, потому что любую мелочь надо согласовывать с Кремлём. Если ты не вступил в «Единую Россию», денег тебе не дадут.

С удовольствием прочитал книгу писателя Юрия Галкина «Русский выбор, или почему все реформы в России заканчиваются одним и тем же». И согласен с ним, что основу страны уже полторы тысячи лет составляют всего два сословия. С одной стороны - князья и бояре (и неважно, как они себя называют: коммунистами, монархистами или демократами). И с другой - тягловый народ, с которого тянут дань. Посреди болтаются холопы - артисты эстрады, телеведущие, политтехнологи плюс репрессивный аппарат и т. д. А между этими сословиями - зияющая пропасть. Сейчас с народа-то, по большому счёту, взять нечего. Остались полезные ископаемые, и мы в массе своей уже и не нужны бюрократии. Ей необходимы 100 тысяч квалифицированных работяг, чтобы нефть качать. А на остальных, видно, наплевать. Ну, бросают подачки с царского стола - худые пенсии и зарплаты, чтоб не вякали, пышные праздники устраивают (хлеба и зрелищ). Но в результате валят люди в две стороны - одни за границу, другие - на кладбище.

- Пессимистическую картину ты нарисовал. Какой выход?

- Я не пессимист, но вижу, как болеет страна. Первое, что нужно сделать: дать свободу прессе. Без критики не будет никакого движения общества. Все эти «парфюмерные» телодвижения, которые совершаются на местах для борьбы, допустим, с коррупцией, просто смешны. Потому, что надо вырезать метастазы. Жёстко и строго. Серьёзные журналистские расследования будут первым ударом по казнокрадству.

Во-вторых, должны быть свободные суды, отстаивающие права честного человека и наказывающие циничное ворьё. И в-третьих, надо просвещать народ. Как сказал режиссёр Мирзоев: «Народ у нас грамотный, но невежественный». Все грамотные: знают, как «отжать», «сделать откат», «освоить бюджет», но не просвещённые. Я бы оставил на центральных каналах пару сериалов для бабушек. А всё остальное время отдал бы просветительским программам. Надо объяснять, что такое демократия, свобода, тот или иной исторический период. Мои оппоненты говорят, что народ такие программы смотреть не будет. Неделю, может быть, помучается, а потом будет (смеётся). Надо уже что-то делать. Все говорят очень грамотно, но, по-моему, мы заболтались.

- Почему у нас так и не появилось гражданское общество?

- Это такая вещь, как любовь. Все её чувствуют, но объяснить не могут: откуда она приходит и что это такое? Любви в стране мало. Гражданское общество рождается, когда наш «народ-богоносец» терпит-терпит, а потом вдруг встаёт на дыбы: «Доколе?!»

Борьба против строительства в Питере «газоскрёба» («Охта-центра». - Прим. ред.) как раз и оживила совершенно мёртвое гражданское общество. Нам, жителям Санкт-Петербурга, на фиг не нужна эта бутылка, наполненная нефтью, рядом с чудесной архитектурой Росси, Кваренги, Трезини и т. д. На гастролях многие люди меня спрашивали: «А как там у вас с высоткой «Газпрома»?» История имеет уже всероссийский масштаб. Потому что она символизирует борьбу простых граждан, культурной части нашей страны, с этими коррумпированными, невежественными чиновниками, агрессивными строительными компаниями, которые «рубят» всё на свете ради своей выгоды и амбиций.

Под шумок в историческом центре Питера только за последнее время разрушено около 200 домов - памятников архитектуры. Город теряет туристов, потому что они не могут протолкнуться среди этого дымящего железа, машин, которыми забит Питер. И в Москве то же самое. Прогуляйтесь по столице летом в безветренную погоду. Задыхаешься просто.

- А что-нибудь хорошее происходит?

- Конечно, происходит. Много замечательных, неравнодушных людей, молодёжи с пытливыми, жаждущими доброго будущего глазами. Очень радует местный патриотизм. Люди уже не смотрят, как 5-6 лет назад, на Москву, словно на вершину цивилизации. Меня порадовало, например, что в Томске мэр сохранил много деревянных домов в исторической части города. Когда эти старые купеческие дома стали сжигать, он сказал, что на этом месте будет строить точно такие же. Мол, жгите не жгите, а бетонных башен в историческом центре не будет. И перестали жечь. А мэр Магадана по городу ездит на велосипеде без охраны. И всё видит, что в городе творится. Есть в стране светлые силы, добро, оно ведь естественно для человека.

У «ДДТ» всегда была думающая публика. Она не мешает искусство только с физическим удовольствием и понимает, что это ещё и боль, и муки, и сопереживание. И неважно, рок-н-ролл это, кино или театр. Ведь как воспитывает наше население та же попса: искусство - это всего лишь удовольствие. Везде попсовые: музычка, книжечки, кинофильмики - прочитал, посмотрел и забыл. В результате формируются не люди, а бессмысленные овощи, которыми легко управлять.

- Но хорошего, судя по твоим словам, так мало. У тебя руки не опускаются, глядя на происходящее?

- Ты же видишь: я в хорошем настроении. Мы сейчас поездили, пообщались с людьми, посмотрели Россию, наполнились впечатлениями и сели в студию работать над очередным альбомом. За последние 5 лет у нас накопилось 25 новых песен, за которые не стыдно. Там будет что-то свежее и вместе с тем узнаваемое. «Цивилизация - мать технологий, а в мозгах всё тот же палеолит. Мы искали свободу, нашли её в сексе. Да и это всё пожрал СПИД».

После одного из наших концертов какой-то журналист написал, что Шевчук и «ДДТ» хорошо себя чувствуют во времена кризиса. «У Шевчука - огонь в глазах, пишутся протестные песни. Не любит он времена покоя». А когда был покой? Вокруг и так много лирики, чувственных эмпирических размышлений об отношениях мужчины и женщины, человека и природы и т. д. А рок-музыка всё-таки поёт и о том, что не всё у нас хорошо. «Питер, Питер, я устал от плевел отделять зерно, я устал от гнилой контркультуры, от попсовой своей натуры, от «Тойот», «Жигулей», «Рено», я устал на-гора выдавать говно. Я устал наблюдать в метели эротизм Петропавловской щели, я устал жить во тьме, в бреду, вечно в очереди, нулём в ряду. И хоть мучит меня бессилие, я не с «Единой Россией». Я пространство люблю не хором, интонирую частным взором. Ведь ты тоже индивидуалист, Питер. И мы кладём на них всех с прибором».

- Не все твои коллеги-рок-музыканты разделяют эту точку зрения…

- Поэтому и не все берутся за писание социальных песен. Здесь очень легко превратиться в плакат и жёлтую газету. Очень легко назвать козлов козлами. Но это не искусство. Песня рождается в момент, когда ты чуешь иные пространства за частоколом внешнего суетливого мира, находишься в шкуре того самого шахтёра, о котором пишешь, когда вместе с ним рядом уголёк рубишь. Тут надо иметь сердце и умение сопереживать. Встать на ноги тех, о ком пишешь. Потому что на этих ногах правда ходит.