Лайма Вайкуле в откровенном интервью рассказала о взаимоотношениях с любимым человеком, о знакомстве с Раймондом Паулсом и Аллой Пугачевой.

ПРО АБОРТ

«Если бы меня спросили, имеет ли женщина свободу выбора, решая — делать или не делать аборт, я бы сказала: нет. Теперь я отношусь к этому как к убийству. Ведь человек внутри тебя — он уже живой. Тогда я этого не понимала, не чувствовала. То, что я сделала, — моя непреходящая душевная мука, тяжкий крест, который предстоит нести до конца... Я даже своей крестнице, которой еще только тринадцать, сказала: «Что бы с тобой ни произошло, ничего не предпринимай, сначала посоветуйся со мной».

О ГРАЖДАНСКОМ СУПРУГЕ

«Мы познакомились с ним в Риге, когда мне еще не было семнадцати, а ему уже исполнилось двадцать два. Я, наверное, казалась Андрею смешной и маленькой. Но спустя три года все изменилось: я повзрослела, и ему стало не до смеха. В Питере мы работали в интуристовской гостинице «Ленинград». Я запомнила потрясающий завтрак — необыкновенного оранжевого цвета чай и белый хлеб с красной икрой. Андрей с самого начала стал обо мне заботиться, опекал, оберегал. Не разрешал ходить с девочками из балета в рестораны, куда их нередко приглашали после концерта: «Эта компания не для тебя. Ты певица, нечего сидеть в прокуренных барах!» «Если хочешь, давай сходим посмотрим, как разводят мосты», — сказал он в другой раз. Были белые ночи, светло как днем. Цвела сирень. Куда бы мы ни свернули, повсюду воздух был напоен ее ароматом. Андрей был обходителен и остроумен. Кроме того, он был красив. И случилось то, что случилось. Я влюбилась. Мы вместе уже больше тридцати лет и сумели сохранить главное в отношениях мужчины и женщины — уважение. Андрей не просто близкий мне человек. Когда живешь в постоянных разъездах, очень важно, чтобы рядом был Друг...»

ПОЧЕМУ ОНИ ТАК И НЕ ОФОРМИЛИ БРАК ОФИЦИАЛЬНО

«Вернувшись в Ригу, мы сказали родителям, что будем вместе. Я помню, как приехала на «смотрины» в его семью. Самым важным было понравиться дедушке. Он считался главным человеком. Я с честью прошла «испытание дедушкой». Меня приняли. Правда, он считал, что молодые должны обязательно пожениться. А мы как раз устраивались работать на круизный лайнер, плавающий за границу. Если бы расписались, нас никто не выпустил бы из страны. Эта была основная причина, но со временем я уже и не стремилась замуж. Не знаю почему. Мы и так были постоянно вместе. Я всегда была самостоятельной, не хотела терять свободу, а может, боялась ответственности».

О ХУДСОВЕТАХ

«У меня всегда в кошельке лежали успокоительные таблетки. Они и сейчас там есть для подстраховки, хотя не пользуюсь ими лет двадцать. Во времена Советского Союза меня, человека свободолюбивого, ненавидящего слово «нет», страшно терроризировал так называемый худсовет. Этим товарищам все было не так. Занятые в одном из номеров девочки-гимнастки по моей режиссерской задумке падали на сцену, а я переступала через них. «Как можно перешагивать через живых людей?! — возмущался один компетентный «товарищ». — Это же фашизм!» Был момент, когда меня довели до такого состояния, что я выпивала по семь таблеток седуксена или элениума в день. Порой от приступов паники не спасали даже лекарства, и тогда я бегала. Приходила на репетицию и если чувствовала, что беспричинный страх не дает дышать, работать, шла в парк и пускалась трусцой. Бегала час, иногда два, до полного изнеможения, только после этого внутреннее беспокойство отступало, и я возвращалась к работе. Не могла позволить себе взять отпуск или тайм-аут, поскольку была очень ответственным, иногда даже невыносимым в своей требовательности и категоричности человеком во всем, что касалось сцены».

О РАБОТЕ С РАЙМОНДОМ ПАУЛСОМ

«Мне казалось: все возможные вершины достигнуты, дальше идти некуда. Вот разве что по-прежнему есть проблемы с репертуаром. И тут судьба сделала второй подарок — Раймонд Паулс дал мне свои песни, сразу несколько хитов. А потом я приняла участие в творческих вечерах Паулса в концертном зале «Россия». Приглашая меня, Раймонд сказал: «Ни один дворец спорта не даст тебе того, что выступление в Москве, в этом зале». Мне не очень хотелось петь, я даже улыбнулась про себя, считая, что и так достаточно известна, ведь во время гастролей наш коллектив собирал стадионы. Но помня о том, как когда-то в юности подвела Раймонда, уехав в Аджарию, сказала «да». После семи дней, что выступала на вечерах Паулса, неожиданно для себя я вдруг стала Золушкой из сказки, у ног которой в один миг оказалось все, о чем можно только мечтать. Телефон в моем номере звонил не переставая. Маэстро оказался прав. Благодаря ему и «России» я стала действительно популярной, меня хотели видеть лучшие концертные площадки и ведущие телеканалы. Москва приняла меня прекрасно. Известных людей тогда можно было по пальцам пересчитать: Пугачева, Ротару, Лещенко, Леонтьев, Кобзон, Пьеха. Всего человек десять по-настоящему «больших». И отнеслись они ко мне довольно благосклонно. А я и не давала повода относиться к себе иначе. Самое главное — не напрашивалась в друзья».

ОБ АЛЛЕ ПУГАЧЕВОЙ

«Кстати, с Пугачевой я познакомилась задолго до того, как меня узнала широкая публика. Мы с Андреем приехали в ГИТИС и в один из дней прогуливались по парку, в котором была установлена сцена; что-то вроде летнего театра. Афиша анонсировала выступление всенародно известных юмористов Карцева и Ильченко и певицы Пугачевой — надо сказать, тогда я еще не слышала ее имени. Мы решили попробовать пройти на концерт, хотя билетов уже не было. «Мы тоже артисты, из Латвии», — уговаривали строгих контролеров, но те были непреклонны. В этот момент мимо проходила Алла. Она услышала наш разговор и подошла: «А, вы музыканты? Пойдемте». И провела нас. Это был хороший поступок, после которого я к ней относилась как-то особенно тепло, потому что я бы сделала точно так же».

ОБ ИЗДЕРЖКАХ СЛАВЫ

«Став популярной, я поняла, что жизнь известного человека — не такая уж легкая вещь. Например, с ужасом узнала, как много людей с больной психикой окружает артистов. Они повсюду. Я приезжала в Баку и видела там девочек-фанаток, последовавших за мной из Москвы, без денег и документов. «Как вы попали сюда?» — спросила я этих несчастных. Оказывается, они ехали в фурах, перевозивших мою аппаратуру. Не один день, не два и даже не три. Мне страшно за этих девочек, жалко, что они так бездарно тратят свою жизнь. Один раз, вернувшись в гостиничный номер после концерта, чуть не вскрикнула от неожиданности. В комнате сидела незнакомая женщина. Она поднялась мне навстречу, начала говорить путано и сбивчиво. То плача, то угрожая, требовала, чтобы я вернула ей милиционера Петра, которого увела из семьи. Я не знала никакого Петра, это был полный бред... Хорошо еще, что она высказала все на словах, а могла ведь сделать что-нибудь ужасное, непоправимое. Самое удивительное в этой истории: как она смогла проникнуть ко мне в гостинице «Россия», если на этаже было всего шесть номеров, прекрасно просматривающихся с поста дежурной?

Спас ситуацию приход Андрея и музыкантов. Они как-то сумели уговорить непрошеную гостью уйти. Я не успевала повесить трубку, как раздавался новый звонок поклонника. Первое, что стала делать, приезжая в очередной город на гастроли, — вырубала все телефоны. Восторженные почитатели таланта дарили мебель, деньги, на которые можно было купить не один дом. Эти огромные суммы перечислялись на мою сберкнижку, и приходилось проводить целое расследование, чтобы выяснить имя дарителя, вернуть все, а потом хранить квитанцию — свидетельство того, что не взяла себе ни копейки. После того как я в очередной раз прошла всю процедуру, мама женщины, приславшей пять тысяч рублей — огромную по тем временам сумму, позвонила и высказала возмущение: «А где проценты?»

О ПРОБЛЕМАХ СО ЗДОРОВЬЕМ

«Не верьте тем, кто говорит, будто умирать не страшно. Страшно. Я знаю, потому что прошла через это. Неотвратимость конца порождает ненависть. Даже к дорогим и любимым. Они проявляют сочувствие, но при этом поглощены своими мелочными, сиюминутными делами и заботами. И тебе кажется, что ты отделена от них невидимой, но непробиваемой стеной, оставлена один на один с той, что так часто приходит вслед за страшным диагнозом...

Только на Андрея не распространялась моя ненависть. Потому что его боль была равна моей. «Не бойся, — говорил он. — Если все безнадежно, мы просто сядем с тобой в машину, разгонимся и врежемся в стену». Когда пришла в себя после наркоза, сразу стала искать взглядом Андрея, чтобы прочитать по его глазам: как, хорошо или... Перед операцией мне задали вопрос: «Кто вам потребуется, когда очнетесь, — психолог или священник?» Я отказалась и от того, и от другого. Хотела справляться сама. Зачем мне чужие люди? Но потом поняла, что зря это сделала. В одиночку выживать труднее. Операция — это ведь только первый этап, а дальше еще десять лет леденящего душу страха перед каждой проверкой.

Я всегда уважительно относилась к религии, но не более того. Когда же подруга, навестившая меня в больнице, спросила, что принести почитать, сама удивилась своему ответу: «Библию». «Если бы ты была верующей, было бы не так страшно», — сказал мне крестный, владыка Виктор».

ЧТО ИЗМЕНИЛОСЬ ПОСЛЕ БОЛЕЗНИ

«Я изменилась, действительно стала другой. Раньше я любила, слушала и слышала только себя. После болезни в моей жизни появился целый мир, которому я научилась сопереживать. Рыдала, когда по телевизору показывали голодающих детей Африки. Я поняла, что значит любить чужих людей, испытывать сострадание. А первая моя собака — Кэнди — помогла осознать, что каждое живое существо боится умирать и к этому чувству надо относиться с уважением. В американском фильме «All Thаt Jazz», который я очень люблю, в диалоге героя-балетмейстера со смертью звучит такая фраза: «Жизнь — это хождение по проволоке, все остальное — ожидание». Я поняла ее смысл. Человек живет датами: Новый год, день рождения, юбилей... А все, что между ними, остается незамеченным, бездумно растраченным. Но так не должно быть, потому что каждый день прекрасен и неповторим. Я пока еще не умею, но очень хочу научиться любить жизнь в каждом ее мгновении».

«Семь дней», Intermedia